С передачи Зогорны и Зогорны шайбу забросил Зогорна. Это не хоккейный анекдот, а реальное объявление судьи-информатора на одном из матчей недавнего этапа Евротура. Пока такое можно услышать только во время игр сборной Чехии, но в нынешнем сезоне два представителя этого братского трио защищают цвета «тигров». Средний, Гинек, пополнил состав «Амура» минувшим летом. Старший, Томаш, приехал в Хабаровск уже далеким летом 2015 года. За пять сезонов он стал абсолютным лидером клуба по количеству сыгранных матчей среди легионеров, а также лучшим бомбардиром хабаровчан в истории КХЛ. Что еще важнее, Зогорна-старший стал «своим» для хабаровских болельщиков и капитаном команды, которая за последние две недели стала едва ли не самым популярным клубом КХЛ.

Накануне важнейших матчей сезона мы поговорили с Томашем о братьях, «закалке» североамериканским хоккеем, адаптации в России и огненной концовке нынешнего сезона. Примечательно, что весь этот разговор прошел на русском языке.

 

– Томаш, для начала давай проясним ситуацию с местом твоего рождения. В разных источниках указаны разные места: Гавличкув-Брод, Хотеборж и Бригадницки. Раскрой тайну: где ты появился на свет? 

– Мои родители жили в Хотеборже, а ближайший родильный дом находился в Гавличкув-Броде. Туда маму и отвезли, когда она меня рожала. А Бригадницки – это название улицы, на которой стоит роддом. 

 

– Чем известен город Хотеборж, кроме того, что там живет хоккейная семья Зогорна?

– Это небольшой городок – около десяти тысяч жителей. Есть красивый средневековый замок, интересная центральная площадь, ну и мы, ха-ха. Вот и все достопримечательности, наверное. 

 

– Как получилось, что ты пришел в хоккей?  

– Мои родители никогда профессионально спортом не занимались. Дядя немного играл в футбол и хоккей. Но не на серьезном уровне. Я был очень энергичным ребенком, и мама с папой стали думать, куда бы мою энергию направить. Когда мне было пять лет, дядя сказал, что в детской хоккейной команде Хотеборжа не хватает игроков, и предложил попробовать. Начал ходить на тренировки – понравилось. Через несколько лет родители стали возить меня в школу и на тренировки в Гавличкув-Брод, и им приходилось брать с собой моих братьев. Так что они с самого раннего детства в хоккее. 

 

– Три мальчика в семье гарантируют веселую жизнь родителям, особенно маме.

– Точно. После того как родились я и Гинек, родители надеялись, что третьим ребенком будет девочка. Очень ее хотели. А родился самый крупный парень, ха-ха. Но мама с папой все равно счастливы. У них три сына, все здоровы, все играют в хоккей. Отлично.  

 

– Братья оказались в хоккее благодаря тебе? 

– Как я уже сказал, когда родители возили меня на тренировки в Гавличкув-Брод, они брали Гинека и Радима с собой. Парни практически с рождения жили на арене, на льду. Правда, моего младшего брата из-за высокого роста хотели отдать в баскетбол, но он сказал, что хочет играть только в хоккей. 

 

– Удивительно, что все три брата не только стали профессионально заниматься хоккеем, но и выбрали амплуа нападающего.  

– Когда мы росли, главным кумиром всех чешских мальчишек был Яромир Ягр. Еще вратарь Доминик Гашек, конечно. Но Ягр круче всех, мы все хотели быть похожими именно на него. Особенно после того как Чехия в 1998 году выиграла Олимпиаду в Нагано. Так что ничего удивительного, что все в нашей семье выбрали амплуа форварда. 

– В 17 лет ты решил попробовать свои силы в юниорской лиге Канады. Тяжело было решиться и уехать за океан из родного Хотеборжа?  

– В детстве я всегда мечтал об НХЛ, хотел играть там. Провел пару неплохих сезонов в молодежной лиге в Чехии, сыграл на юниорском чемпионате мира, и в первом раунде Драфта Юниорской Лиги Канады меня выбрал «Драмонвиль». Они были очень заинтересованы во мне, и я решил поехать. Конечно, боялся. Другая страна, другой язык, другой хоккей. Но я понимал, что для моего развития это лучший вариант. 

 

– Многие ребята рассказывают, что за океаном их пытались «переделывать». Например, из «технарей» лепили «тафгаев». Тебя это коснулось?  

– У нас был очень хороший тренер, опытный психолог. Потом он в НХЛ работал. К каждому игроку у него был свой подход. Можно сказать, что в моем случае из приехавшего ребенка он сделал мужчину. Два года в Канаде были для меня очень полезными. Меня не пытались переучить в «тафгая», а просто объясняли, как играть в свой хоккей, но делать это жестче. Учили, как сделать так, чтобы лидеры соперника теряли концентрацию, как вывести их из себя. Я научился этому и стал понимать, когда этот прием используют против меня. Это очень помогает. 

 

– Как известно, в канадской «юниорке» команды перемещаются на автобусах, иногда по десять часов. В «Амуре» ты уже пять лет постоянно летаешь на самолетах. Что сложнее?

– Самое сложное – не переезды, а разница во времени. В Канаде мы меняли максимум пару часовых поясов. С одной стороны, самолетом комфортнее и точно быстрее. Но ты много времени тратишь на дорогу до аэропорта, прохождение всяких процедур, посадку и так далее. Поэтому на автобусе, наверное, попроще.

 

– В одном из своих первых интервью в России ты сказал, что перелеты оказались не так страшны, как тебе о них рассказывали. Прошло пять лет. Мнение изменилось?

– Я думаю, за это время у меня появилось гораздо больше седых волос, ха-ха. На самом деле, меня пугали акклиматизацией, говорили, что придется постоянно пить снотворное, а я этого не люблю. Но я понял, что если внимательно следить за своим организмом, правильно ложиться спать и правильно просыпаться, то все будет нормально. Вообще, эти пять лет очень быстро пролетели. Такое ощущение, что я только второй сезон играю в «Амуре». Мне все здесь нравится: я получаю удовольствие от хоккея, от организации, от внимания болельщиков. И время бежит очень быстро.

– Вернемся к канадской «юниорке». Ты очень хорошо провел свой второй сезон там, но так и не был задрафтован клубом Национальной Хоккейной Лиги. Как думаешь, почему? 

– Не знаю. Я слышал такое мнение, что мне нужен был агент получше. Чтобы попасть в НХЛ, нужно не только хорошо играть, но и чтобы тебя хорошо «продвигали». Потом я и сам сделал ошибку, не оставшись в Канаде на третий сезон. После него я мог бы получить приглашение в тренировочный лагерь команды НХЛ даже без Драфта. Специалисты посоветовали вернуться в Чехию, поиграть там на взрослом уровне. 

 

– Первый сезон в чешской Экстралиге у тебя получился скомканным. Это следствие психологических проблем после возвращения?  

– Я был самым молодым в команде, а тренер был из тех, которые не очень доверяют молодым. Тяжело что-то показать, если играешь по несколько минут за матч. Пару лет это продолжалось, потом уже игровое время стало расти. 

 

– Дважды ты становился чемпионом Чехии – в 2009 и 2012 годах. Какой титул получился самым ярким и запоминающимся? 

– Думаю, для любого игрока такой будет первая победа. Это самый импульсивный момент. Хотя плей-офф 2012 года тоже получился особенным. В финале мы играли против команды моего брата Гинека. Друг друга не жалели, силовые приемы проводили по полной, могли клюшкой друг друга лупануть. 

 

– Родители наверняка следили за этими играми. Как реагировали на вашу битву?

– Они еще перед финалом шутили, что при любом раскладе Кубок достанется нашей семье, ха-ха. Сильно переживали, конечно. Иногда даже не хотели приезжать на матч – не знали, за кого болеть. То есть в любом случае они получали и позитивные эмоции от победы одной команды, и негативные – от проигрыша другой. Мы с братом тогда поняли, что все-таки было бы здорово играть вместе, а не друг против друга.   

 

– В Чехии дела у тебя пошли в гору, и в 2015 году ты получил предложение от «Амура». Ян Коларж рассказывал, что буквально уговаривал тебя приехать к нему в Хабаровск. Это правда?

– Так и было. Он играл во Владивостоке, но руководство из «Адмирала» перешло в «Амур». Его тоже позвали, а у нас с Яном один агент, и он рассказал Коларжу, что Хабаровск сделал мне предложение. Тот сразу позвонил и сказал, чтобы я подписывал контракт не задумываясь. Конечно, играть со своим другом в России было бы здорово, и я согласился. 

 

– Сколько времени тебе понадобилось, чтобы найти Хабаровск на карте?

– Немного. Но когда нашел, сказал только одно слово. Переводить его на русский не буду. Примерно это звучало как «о, блин».

 

– С первого сезона ты стал лидером «тигров» в плане результативности. А как насчет раздевалки? Часто приходилось «толкать речь» перед партнерами?

– Нет, не часто. Я вообще не ожидал, что стану капитаном. После этого стал выступать почаще. А раньше говорил только тогда, когда чувствовал, что это очень нужно. Помню, во втором сезоне после проигранного матча вернулся в раздевалку и стал по-английски кричать о том, что так играть нельзя и все такое. Примерно на третьей фразе увидел, что половина игроков не понимают, о чем я говорю. Повернулся к Яну Коларжу и шепотом попросил: «Переводи!». Он стал переводить на русский. Было забавно. 

 

– Есть шутка, что запах твоих перчаток знает вся КХЛ, потому что за пять сезонов ты побывал в сотнях заварушек на пятаке. При этом в первой драке ты поучаствовал только в своем третьем сезоне. Помнишь этот эпизод?  

– Это было на «предсезонке», в матче с «Авангардом». Лемтюгов применил поздний силовой прием в углу, я ударил его клюшкой, кое-что крикнул, и он поехал на меня. Я понял, что точно будет драка. Приготовился – и вперед. Вспомнил кое-какие хитрости, которым учили в Канаде. 

 

– Бросается в глаза, что ты никогда не добиваешь соперника после того, как он «теряется». Такое ощущение, что ты дерешься без особой злости.  

– Вот в Новосибирске, когда я парню хороший удар справа нанес, и он «поплыл», я мог еще три-четыре раза его ударить. Но понял, что он уже не сопротивляется, и не стал добивать. Наверное, в процессе драки злость уходит. Иногда даже бывает жалко соперника в такие моменты. 

 

– За пять сезонов в «Амуре» ты пропустил всего три игры по медицинским причинам. Это удача или правильная подготовка к матчам?  

– Не могу сказать. Конечно, есть упражнения, которые я делаю перед игрой, чтобы «разогреться», и все такое. Но у разных игроков все происходит по-разному. Кто-то может делать в два раза больше упражнений, но получать травмы чаще, чем я. А кто-то вообще ничего не делает и играет без травм. Это индивидуально. Но следить за своим телом нужно всегда. Конечно, я очень рад, что до декабря 2019 года у меня не было никаких серьезных травм. 

– Ты перенес операцию по удалению аппендикса и выбыл на месяц. Тяжело было оказаться вне игры в самый разгар сезона?  

– Конечно. Тяжело бездельничать, тяжело набирать форму после этого. Первые несколько дней после операции я даже не мог помочь жене перенести вещи. Просто лежал в кровати и все. На второй неделе так устал ничего не делать, что стал просто ходить по лестнице со своего шестого этажа и обратно. Сначала один раз в день, потом два, потом три. Тяжело было – это правда. 

 

– Хоккеисты говорят, что смотреть за игрой своей команды с трибуны – настоящая нервная пытка. А как при просмотре матчей по телевизору? 

– Немного попроще. Когда сидишь на трибуне и чувствуешь всю атмосферу, то просто рвешься на лед. По телевизору легче. Но тоже переживаешь. 

 

– В «Амуре» сейчас два братских дуэта. Оба играют парами в своих звеньях. Братья Ушенины очень эмоциональные, постоянно, скажем так, мотивируют друг друга. А как вы с Гинеком общаетесь во время игры?  

– Мы не ругаемся, если ты об этом. Когда что-то не нравится, всегда обсуждаем спокойно. Я импульсивный, а Гинек – вообще нет. Да и не было таких ситуаций, когда было бы нужно на него кричать. Если бы у него был другой темперамент, тогда, может быть, мы общались бы по-другому.

 

– А младший брат, Радим, больше похож на тебя или на Гинека?

– Наверное, на меня. Но вообще отличается от нас обоих. 

 

– Тебя постоянно спрашивают, позовешь ли ты Радима в «Амур», чтобы сформировать братскую тройку?  

– Это не мне решать. У него другой план – он хочет попробовать свои силы в Америке. Конечно, мы бы очень хотели сыграть с ним в одном клубе. Это было бы очень круто для нас с Гинеком, но сейчас нужно думать о том, что будет лучше для Радима.   

 

– Кто лучший легионер «Амура» за последние пять лет? Себя и Юху Метсолу называть нельзя.

– Никто из иностранцев не играл в «Амуре» так долго, как я, ха-ха. Скажу – Ян Коларж. Он четыре года здесь провел. Был лидером, капитаном, многое сделал для команды. Сейчас Михал Йордан тоже один из лидеров, третий сезон играет, и у него контракт на следующий год. Он тоже молодец.   

– Пять лет назад ты говорил, что был удивлен русской традиции жать друг другу руки. Привык?

– Это ваша традиция, и я с уважением к ней отношусь – никаких проблем. Но мне все равно кажется, что это не очень гигиенично, ха-ха. Но ничего, привык. А вот уху никогда не пробовал.

 

– За пять лет на Дальнем Востоке ты ни разу не ел уху?

– Ну да. Ее постоянно готовят для команды, но я просто не люблю рыбные супы. Хотя рыбу ем с удовольствием. Да и все ваши морепродукты: икру, краба, гребешка, дальневосточную устрицу. 

 

– Поговорим о нынешнем сезоне. На старте команда показывала очень неплохой хоккей, но проиграла девять матчей подряд. Обидно уступать, зная, что не заслужил поражения?  

– Особенно обидно сейчас, в концовке сезона. Тем более что мы проигрывали с разницей в одну шайбу. Сидишь и думаешь: «А если бы проиграли не девять, а семь, то уже были бы в плей-офф...». Но у каждой команды в сезоне бывают две-три недели, когда у них ничего не получается. У нас это было в начале чемпионата, а, например, у «Адмирала» это происходит сейчас, в конце. Я рад, что мы смогли собраться, изменить эту ситуацию и сейчас имеем хорошие шансы на выход в плей-офф. 

 

– В январе, после двух поражений в Китае, даже болельщики-оптимисты потеряли веру. Но затем команда выдала, пожалуй, один из самых огненных отрезков в своей новейшей истории. На твой взгляд, что помогло вам найти силы для борьбы? 

– Сложно сказать. Как раз тогда, после игр с Китаем, я вернулся из Чехии после аппендицита. Атмосфера в раздевалке была не лучшая, но по ребятам было видно, что все хотят изменить это. Когда много проигрываешь, накапливается негатив и пропадает удовольствие от игры. Но потом ты устаешь проигрывать и очень сильно хочешь перебороть ситуацию.  

 

– Правильно говорить, что главным толчком для вас стала феерическая домашняя победа над ЦСКА?

– Нет. Это началось раньше, с первой игры против «Салавата». Это сильный соперник, и когда мы выиграли, то поверили в себя, друг в друга и поняли, что не надо никого бояться.  

 

– Сэйв Аликина в матче с «Витязем» можно назвать самым ярким моментом этого сезона прямо сейчас? 

– Сто процентов. Я в том эпизоде был с игроком у лицевого борта. Увидел, как Семин отдает пас, потом – бросок, свисток, и судья показывает на ворота. Подумал, что был гол, и поехал на скамейку запасных. Смотрю: арбитры что-то обсуждают, а потом на табло показывают этот сэйв. Фантастика. При счете 3:3, в матче, когда нельзя было проигрывать, сотворить такое… Пока это абсолютно точно главный момент сезона.  

– Домашний матч с рижским «Динамо». У соперника нет никаких турнирных задач, на «Амур» давит психологическая ответственность. В этом причина поражения? Или это следствие физической усталости?  

– Они хорошо провели этот матч. Выигрывали борьбу, много вбрасываний, владели шайбой и заставляли нас тратить много сил. А мы вернулись после очень тяжелого выезда и еще не успели полностью восстановиться. Думаю, что причина и в этом, и в психологии. Плохо, что мы проиграли. Но получили одно очко. В этом смысле ситуация не изменилась – впереди две игры с «Нефтехимиком», самые важные в сезоне. Мы все понимаем, что плей-офф начнется уже в воскресенье. Отдадим все силы, все, что у нас есть. 

 

– Скажи своими словами, почему для «Амура» так важно попасть в плей-офф?

– Потому что у нас есть команда, которая достойна играть в плей-офф и готова к этому. Там может случиться все что угодно, и мы способны доставить неприятности любому сопернику. Потому что этого ждут наши болельщики. Даже те из них, которые по ходу сезона нас критиковали. Мы сделаем все, что в наших силах.